Legs open: eyes crossed, pressing on the nerve. We all like that, we all like that.
Все начиналось невинно, пока я, будучи под впечатлением от танцулек Няна под "One, two, three" бритни, случайно эпично не опечатался. А вот что надумали мы с Jokie Chan по этому поводу))))
Инжой!- Сколько?! - ошалевше переспросил парень, понадеявшись, что ему послышалось, но Нянтаро лишь невозмутимо повторил цену, натягивая джинсы. Блондин ухмыльнулся, застывая посреди комнаты полуодетый: - Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, Окаме, да и ты далеко не красавчик...
Он пропустил едкий комментарий мимо ушей и полез за бумажником. Когда кошелек полегчал на названную сумму и купюры исчезли в нагрудном кармане рубашки второго парня, Окаме с трудом подавил тяжкий вздох: он только что отвалил кучу иен за, мать его, секс. Трахался его партнер, конечно, круто, но денег все равно было безумно жалко. Нет, Окаме не был скупердяем или что-то в этом роде, просто он был... экономным. И парень ничуть не стеснялся своей любви к деньгам и их приумножению. А сейчас он отдал за каких-то два часа траха неделю собственного безбедного существования. На этом фоне меркло все удовольствие от того, чем парни занимались тут всего лишь пять минут назад. Из мыслей его выдернул блондин, который собирался уходить.
- Если захочешь, - он слегка задержался, - звони.
И дверь хлопнула.
"Это уж вряд ли", - с грустью думал Окаме, вертя в руках кошелек. Повторить-то он хотел хоть прямо сразу, но удовольствие оказалось уж больно дорогим. "В конце-концов, это было неплохо, да?" Парень опустился обратно на кровать и перекатился на живот, утыкаясь носом во влажные простыни, сладко пахнущие его близостью с блондином. "Хорошо запомни этот запах, Окаме. Ты еще не скоро сможешь его себе позволить..."
Второй раз произошел спустя месяц и совсем неожиданно для обоих. Алкоголь и танцы сделали свое грязное дело - дружеские посиделки по поводу конца рабочей недели плавно перетекали в совсем не дружеские поцелуи на танцполе, а после - быстрый минет в туалете клуба. Окаме большую часть этого вечера и ночи не помнил вовсе. Какими-то отрывками перед глазами мелькала яркая цветомузыка и вспышки света, грязно-зеленый кафель на стене, горячая рука Нянтаро, которая тащила его сквозь разношерстную толпу, такси, прохлада шелка под спиной и приятная тяжесть чужого тела сверху...
А потом наступило утро с головной болью, холодной постелью и красивой, но жадной ручкой, требовавшей денег. Все так же чертыхаясь, проклиная себя и обещая больше не притрагиваться к выпивке, Окаме отдал ему деньги и потряс почти пустым бумажником. Денег не было даже на такси. "Кажется придется ехать на метро..."
Его партнер, напротив, был до омерзения свеж, бодр и, кажется, уже собирался смыться с денежками Окаме. Брюнет меланхолично наблюдал за сборами Нянтаро, стараясь не обращать внимания на назойливую головную боль. Парень, не прощаясь, накинул на плечи куртку и вышел.
Окаме захлестнула такая волна возмущения и злости, что он застонал и прижался лбом к холодной ткани. "Попользовался и кинул, да? Мудак.." Голова болела настолько безбожно, что брюнет просто закрыл глаза, надеясь, что скоро наступит спасительный сон.
Каково же было его удивление, когда, проснувшись, он обнаружил на прикроватной тумбочке стакан с водой и пакетик сильного обезболивающего. Под стаканом белел листик, исписаный неровными иероглифами. "Надеюсь, тебе вскоре станет лучше. Когда оправишься - позвони мне. (В этот раз ты был очень хорош!)" Завершал записку кошачий смайлик и сердечко. Окаме был даже умилен подобной заботой и подумал, что теперь точно должен позвонить. Но не сразу, а потом... Может, в следующем месяце.
Следующей встречи они не искали, хотя и хотели ее уже оба. Просто случайно наткнулись друг на друга в какой-то забегаловке и, перекинувшись лишь парой слов, стали искать уединения.
В туалете было тесно и неудобно, зато можно спрятаться от снующих туда-сюда людей. Нянтаро шипел, ругался, даже не просил, а требовал быть поаккуратнее со своим телом и вообще пытался показать, что ему скучно, но его вид и иногда вырывающиеся стоны говорили об обратном. Хошино не хотел показывать, как ему это нравилось. Он был, черт возьми, обижен. Нян понимал, что вел себя по-бабски, но за несколько недель этот кретин так и не удосужился напомнить о себе, несмотря на просьбу.
Окаме, в свою очередь, обижался на Нянтаро за эти глупые вымогательства, которые ничем не были оправданы, хотя каждый из них получал удовольствие. Особенно брюнет, который покусывал шею блондина, вжимая его в стенку кабинки. Нянтаро глухо стонал, елозя влажными ладонями по гладкой стене, в надежде хоть за что-то зацепиться. Если бы не Окаме, почти заботливо поддерживающий его за бедра, он бы давно уже распластался не на самом чистом полу. Но тот методично двигался сзади, не забывая о возбуждении блондина.
Разрядка не заставила ждать обоих - слишком они изголодались по друг другу. Нянтаро кончил, сжав Окаме внутри, а брюнету хватило всего пары толчков, чтобы испытать оргазм следом. Пока Окаме ловил разноцветные круги, мелькавшие перед глазами, его партнер ускользнул из обьятий и принялся тщательно устранять их совместные "оплошности". Когда Окаме, наконец, успокоился и вышел из кабинки, блондин спокойно мыл руки так, словно пару минут назад он не стонал, извиваясь в руках брюнета. Парень подошел сзади и начал рыться в бумажнике, горько думая о том, что за все в этой жизни приходится платить.
- Вот, держи.
Нянтаро выключил воду, обернулся и увидел, как Окаме протягивает ему несколько купюр.
- Тут все, можешь не считать.
- Не надо.
- В смысле?
- В прямом, - Нянтаро взял деньги, сложил вдвое и сунул их в задний карман джинсов Окаме.
- Акция "Трахни меня три раза по цене двух"? - вялая попытка пошутить.
- Это не смешно, идиот. Просто считай, что я сегодня добрый.
Какое-то время они стояли в тишине и каждый думал о своем. Нянтаро - о том, что, наверное, сам идиот и Окаме все понял правильно. Ну, то есть, не совсем правильно, а сделал для себя справедливый вывод. Ёшимура - о том, что, может, согласился бы заплатить и в два раза больше. Если бы у него были соответствующие доходы, конечно. Хошино вдруг как-то повел плечами, резко развернулся, собираясь выйти, но Окаме поймал его за руку и, неловко улыбнувшись, выдал еще одну остроумную фразу: "А насколько ты сегодня добрый?"
Инжой!- Сколько?! - ошалевше переспросил парень, понадеявшись, что ему послышалось, но Нянтаро лишь невозмутимо повторил цену, натягивая джинсы. Блондин ухмыльнулся, застывая посреди комнаты полуодетый: - Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, Окаме, да и ты далеко не красавчик...
Он пропустил едкий комментарий мимо ушей и полез за бумажником. Когда кошелек полегчал на названную сумму и купюры исчезли в нагрудном кармане рубашки второго парня, Окаме с трудом подавил тяжкий вздох: он только что отвалил кучу иен за, мать его, секс. Трахался его партнер, конечно, круто, но денег все равно было безумно жалко. Нет, Окаме не был скупердяем или что-то в этом роде, просто он был... экономным. И парень ничуть не стеснялся своей любви к деньгам и их приумножению. А сейчас он отдал за каких-то два часа траха неделю собственного безбедного существования. На этом фоне меркло все удовольствие от того, чем парни занимались тут всего лишь пять минут назад. Из мыслей его выдернул блондин, который собирался уходить.
- Если захочешь, - он слегка задержался, - звони.
И дверь хлопнула.
"Это уж вряд ли", - с грустью думал Окаме, вертя в руках кошелек. Повторить-то он хотел хоть прямо сразу, но удовольствие оказалось уж больно дорогим. "В конце-концов, это было неплохо, да?" Парень опустился обратно на кровать и перекатился на живот, утыкаясь носом во влажные простыни, сладко пахнущие его близостью с блондином. "Хорошо запомни этот запах, Окаме. Ты еще не скоро сможешь его себе позволить..."
Второй раз произошел спустя месяц и совсем неожиданно для обоих. Алкоголь и танцы сделали свое грязное дело - дружеские посиделки по поводу конца рабочей недели плавно перетекали в совсем не дружеские поцелуи на танцполе, а после - быстрый минет в туалете клуба. Окаме большую часть этого вечера и ночи не помнил вовсе. Какими-то отрывками перед глазами мелькала яркая цветомузыка и вспышки света, грязно-зеленый кафель на стене, горячая рука Нянтаро, которая тащила его сквозь разношерстную толпу, такси, прохлада шелка под спиной и приятная тяжесть чужого тела сверху...
А потом наступило утро с головной болью, холодной постелью и красивой, но жадной ручкой, требовавшей денег. Все так же чертыхаясь, проклиная себя и обещая больше не притрагиваться к выпивке, Окаме отдал ему деньги и потряс почти пустым бумажником. Денег не было даже на такси. "Кажется придется ехать на метро..."
Его партнер, напротив, был до омерзения свеж, бодр и, кажется, уже собирался смыться с денежками Окаме. Брюнет меланхолично наблюдал за сборами Нянтаро, стараясь не обращать внимания на назойливую головную боль. Парень, не прощаясь, накинул на плечи куртку и вышел.
Окаме захлестнула такая волна возмущения и злости, что он застонал и прижался лбом к холодной ткани. "Попользовался и кинул, да? Мудак.." Голова болела настолько безбожно, что брюнет просто закрыл глаза, надеясь, что скоро наступит спасительный сон.
Каково же было его удивление, когда, проснувшись, он обнаружил на прикроватной тумбочке стакан с водой и пакетик сильного обезболивающего. Под стаканом белел листик, исписаный неровными иероглифами. "Надеюсь, тебе вскоре станет лучше. Когда оправишься - позвони мне. (В этот раз ты был очень хорош!)" Завершал записку кошачий смайлик и сердечко. Окаме был даже умилен подобной заботой и подумал, что теперь точно должен позвонить. Но не сразу, а потом... Может, в следующем месяце.
Следующей встречи они не искали, хотя и хотели ее уже оба. Просто случайно наткнулись друг на друга в какой-то забегаловке и, перекинувшись лишь парой слов, стали искать уединения.
В туалете было тесно и неудобно, зато можно спрятаться от снующих туда-сюда людей. Нянтаро шипел, ругался, даже не просил, а требовал быть поаккуратнее со своим телом и вообще пытался показать, что ему скучно, но его вид и иногда вырывающиеся стоны говорили об обратном. Хошино не хотел показывать, как ему это нравилось. Он был, черт возьми, обижен. Нян понимал, что вел себя по-бабски, но за несколько недель этот кретин так и не удосужился напомнить о себе, несмотря на просьбу.
Окаме, в свою очередь, обижался на Нянтаро за эти глупые вымогательства, которые ничем не были оправданы, хотя каждый из них получал удовольствие. Особенно брюнет, который покусывал шею блондина, вжимая его в стенку кабинки. Нянтаро глухо стонал, елозя влажными ладонями по гладкой стене, в надежде хоть за что-то зацепиться. Если бы не Окаме, почти заботливо поддерживающий его за бедра, он бы давно уже распластался не на самом чистом полу. Но тот методично двигался сзади, не забывая о возбуждении блондина.
Разрядка не заставила ждать обоих - слишком они изголодались по друг другу. Нянтаро кончил, сжав Окаме внутри, а брюнету хватило всего пары толчков, чтобы испытать оргазм следом. Пока Окаме ловил разноцветные круги, мелькавшие перед глазами, его партнер ускользнул из обьятий и принялся тщательно устранять их совместные "оплошности". Когда Окаме, наконец, успокоился и вышел из кабинки, блондин спокойно мыл руки так, словно пару минут назад он не стонал, извиваясь в руках брюнета. Парень подошел сзади и начал рыться в бумажнике, горько думая о том, что за все в этой жизни приходится платить.
- Вот, держи.
Нянтаро выключил воду, обернулся и увидел, как Окаме протягивает ему несколько купюр.
- Тут все, можешь не считать.
- Не надо.
- В смысле?
- В прямом, - Нянтаро взял деньги, сложил вдвое и сунул их в задний карман джинсов Окаме.
- Акция "Трахни меня три раза по цене двух"? - вялая попытка пошутить.
- Это не смешно, идиот. Просто считай, что я сегодня добрый.
Какое-то время они стояли в тишине и каждый думал о своем. Нянтаро - о том, что, наверное, сам идиот и Окаме все понял правильно. Ну, то есть, не совсем правильно, а сделал для себя справедливый вывод. Ёшимура - о том, что, может, согласился бы заплатить и в два раза больше. Если бы у него были соответствующие доходы, конечно. Хошино вдруг как-то повел плечами, резко развернулся, собираясь выйти, но Окаме поймал его за руку и, неловко улыбнувшись, выдал еще одну остроумную фразу: "А насколько ты сегодня добрый?"